Слава богу, я актриса, а не топ-модель
- Вы стали настоящей знаменитостью - вас преследуют папарацци, поклонники… Как вы с этим справляетесь?
- Ну некоторые затруднения существуют: так просто в ресторан не пойдешь. Но вообще-то я об этом не думаю. Просто времени нет! Так и не вспомнишь об этом, пока вы не напомните. Я твердо знаю, зачем мне нужна эта профессия, и все неудобства - естественные ее следствия. Некоторых из них я не ждала, а теперь уже привыкла. Зато когда оказываешься перед камерой и обнажаешь душу или тело, остальные трудности забываются. Репетиции, съемки и театр следуют друг за другом, на анализ сил не остается. Главное в такой ситуации - быть гибкой и приспосабливаться к обстоятельствам. Слава богу, я актриса, а не топ-модель.
- Что привлекает вас в работе с Михаэлем Ханеке, который уже снимал вас в фильме Код неизвестен?
- Когда я посмотрела на кассетах Седьмой континент и Видео Бенни - кстати, знакомиться с Михаэлем по видеокассетам просто идеально! - я была потрясена его видением мира и кинематографа, его бескомпромиссностью. Я сразу захотела с ним работать, и тогда возник Код неизвестен. Меня привлекает в Михаэле его сухой непредвзятый взгляд, его отказ от музыки. Я ценю именно тех режиссеров, у которых есть своя точка зрения и которые умеют ее защищать. С Михаэлем просто приятно находиться рядом и беседовать на любые философские темы. Всегда интересно работать с тем, с кем нравится проводить время. Кроме прочего, он убежденный пессимист, но человек со специфическим чувством юмора, делающим пилюлю менее горькой. А еще он фанатичный приверженец контроля. Иногда мне хочется чуть больше свободы, но он вписывает актеров в рамки определенного кадра, и когда ты видишь результат, то понимаешь его правоту.
- Что вас привлекло в сценарии Тайника?
- Меня заинтересовал тот психопатический матч, который играют друг против друга супруги, Жорж и Анна: каждое слово и каждая пауза между словами равно важны. Будто следишь за мячом и тем, кто его поймает на этот раз. Иногда случайное словечко, помещенное под лупу, разрастается до размеров катастрофы, и обычный буржуа-интеллигент превращается в чудовище. В таких условиях человек переживает эмоции, о существовании которых даже не подозревал.
- Импровизации на съемочной площадке не было?
- Нет. Все было под предельно жестким контролем.
- А какими соображениями вы руководствуетесь, соглашаясь на иные - порой менее рискованные и необычные - роли?
- Всегда - желанием пойти до конца, исследовать саму себя, не останавливаясь ни перед чем. Меня интересует поиск истины. Я ищу ответ на вопросы: что значит быть здесь и сейчас, на слуху, на виду? В фильмах я исследую свою собственную историю и потому часто кажусь одинаковой - ведь мне необходима правда.
- Даже в жанровых американских фильмах?
- В каком? Звездных войнах? Я там не снималась.
- Возьмем такую сказку, как Шоколад…
- Вы правы, это сказка, но даже в сказке надо преодолеть все условности и фантазмы, чтобы прийти к истине. К примеру, попытаться понять, каково быть чужестранкой и матерью-одиночкой в незнакомой деревушке. Вполне реальная ситуация, несмотря на весь гламур и шоколад.
- Вы часто ощущаете сопротивление роли?
- Никогда. Если я чувствую его в сценарии, то отказываюсь сниматься. И никаких сложностей потом не возникает. Время делает свою работу: не знаю, судьба ли это или случайность, но мне везет на режиссеров. А я стараюсь отплатить им добром, отдавая работе всю себя.
- Вернемся к Тайнику. Это жестокий фильм, как все фильмы Ханеке, отражающий, в частности, жестокость окружающего мира, которую мы можем видеть, к примеру, в теленовостях. В жизни вы к этому восприимчивы?
- Как на меня влияет жестокая сцена, увиденная по телевидению? Я могу заплакать, закричать, почувствовать себя беспомощной. Но сняться в фильме - один из способов как-то повлиять на ситуацию, изменить ее к лучшему. Например, сейчас, в новом фильме Энтони Мингеллы, где я снимаюсь вместе с Джудом Лоу, я играю боснийскую беженку в Лондоне. И это вновь напомнит о проблемах, которые остаются актуальными в последние десять-пятнадцать лет. Моя бабушка тоже была беженкой, эмигрировавшей из Польши во время Второй мировой войны, мне эти темы особенно близки… Что до жестокости, то ее, как я считаю, не надо бояться. Надо просто уметь преображать эту энергию во что-то позитивное, благотворное.
- Поиск правды, истины в последней инстанции - именно то, что движет по жизни вашей героиней в Тайнике…
- Именно так. Поэтому мне так понравился сценарий, в котором я предстаю отнюдь не хрупкой красавицей, а чем-то средним между инквизитором и бульдогом, вцепившимся в кость. Для Анны ложь и предательство непереносимы, а она вынуждена жить с человеком, не открывающим ей свои секреты. Он приперт к стене, и в этом именно ее вина.
- Вы могли бы жить рядом с человеком, скрывающим от вас что-то важное?
- Ни за что на свете. Я бы такого не вынесла. Ненавижу ложь. А после событий, показанных в фильме, ничья жизнь не могла бы остаться такой, как прежде.
- А могли бы сыграть роль того, кто скрывает секрет?
- Конечно. Я могу играть вещи, далекие от меня. Моя героиня в Стране моего черепа поначалу настоящая расистка, а в новой картине я играю иммигрантку!
- То есть вы способны найти в себе любые ресурсы?
- В этом и заключается работа актера - едва ли не самая банальная ее часть.
- Вы полагаете, что действие Тайника могло бы разворачиваться не только во Франции, но и в любой другой стране?
- Безусловно. У всех есть неприятные секреты, которые могут в один прекрасный день раскрыться.
- Почему тогда, по-вашему, Ханеке захотел снять свой фильм именно во Франции?
- Я у него то же самое спросила после того, как он нам устроил разнос - мол, разница между французскими и немецкими актерами в том, что французы не умеют учить текст наизусть… (Смеется.) Он тогда что-то ответил насчет специфической французской чувствительности.
- Думаете, дело не в этом?
- Ему просто нравится история французского кино. И он превосходно говорит по-французски. А еще ему ужасно хочется получить Золотую пальмовую ветвь. (Смеется.) Я шучу, конечно, но это действительно так!
- Вы тоже много работали вдали от родины - возможно, по сходным причинам.
- Если говорить серьезно, эти причины в том, насколько свободнее ощущаешь себя порой на чужой территории, с чужим языком. Играя на английском, я могу отважиться на то, на что никогда бы не решилась во французском фильме. Но послушайте: я снимаюсь уже двадцать лет, даже больше, и сегодня готова на любой риск, на любые эксперименты. В этом смысл и прелесть профессии. Фильм - это зеркало, а смотреть кому бы то ни было или чему бы то ни было в лицо - привилегия зеркала. Актер - зеркало для зрителя, и любое путешествие в запретные зоны доставляет настоящему актеру лишь радость.
- А как вы себя ощущаете, видя себя на экране?
- Чудовищно, меня просто тошнит от себя самой. В первый раз, по меньшей мере. Потом привыкаешь. (Смеется.) Надо быть смелой, чтобы видеть себя со стороны. К примеру, я просто в ужасе от одежды, которую меня заставил носить Ханеке, поэтому я постаралась одеться как можно красивее, отправляясь в Канны. Так же, кстати, я оделась на первый день съемок, и знаете, что он мне сказал? Меня нервирует то, насколько ты красива. Я понимаю, о чем он: он хочет добиться специфической обнаженности, чтобы публика видела не актера, а персонаж.
Французская пациентка
Уже отметившая свое 40-летие Жюльетт Бинош родилась в Париже, в семье актрисы и скульптора. Дебютировала в кино и на телевидении в 19 лет, в 1986 году сыграла главную роль в культовом триллере Леоса Каракса Дурная кровь, а в 1991-м - у того же режиссера в драме Любовники Пон-Неф. В 1988 году привлекла внимание международных критиков и продюсеров, сыграв Терезу в Невыносимой легкости бытия Фила Кауфмана. В 1993-м выиграла Кубок Вольпи в Венеции за роль в Синем Кшиштофа Кесьлевского, а в 1996-м - Оскар за роль второго плана в Английском пациенте Энтони Мингеллы.
peoples
